Виктор Шатайло,

— Ты знаешь, я думал о нас с тобой…
— О ком? О нас?!
— Знаешь, Авантика… ты знаешь, я знаю, что происходит между нами, так почему бы нам в этом не признаться?! Ты очень красивая, я тоже не плохой, и теперь ты также знаешь, что я интересуюсь тобой…Что будет дальше знает только Бог! Я буду часто приглашать тебя на кофе, ты будешь много отказывать, но, в конце концов, придешь. Я буду разговаривать с тобой на романтические темы, сначала ты будешь злиться, но потом, эти же вещи начнут тебе нравиться! Потом влюбимся, женимся, будут дети и так далее, так зачем нам тратить время на разговоры?!

По чистой совести скажу вам, сеньор, — объявил Санчо, — на курносую полагаться не приходится, то есть, разумею, на смерть; для нее что птенец желторотый, что старец седобородый — все едино, а от нашего священника я слыхал, что она так же часто заглядывает в высокие башни королей, как и в убогие хижины бедняков. Эта госпожа больше любит выказывать свое могущество, нежели стеснительность. Она нимало не привередлива: все ест, ничем не брезгует и набивает суму людьми всех возрастов и званий. Она не из тех жниц, которые любят вздремнуть в полдень: она всякий час жнет и притом любую траву — и зеленую и сухую, и, поди, не разжевывает, а прямо так жрет и глотает что ни попало, потому она голодная, как собака, и никогда не наедается досыта, и хоть у нее брюха нет, а все-таки можно подумать, что у нее водянка, потому она с такой жадностью выцеживает жизнь изо всех живущих на свете, словно это ковш холодной воды.