Иван Орешков,

... Я знаю, что до этого места я была кем-то. И у меня была жизнь, которую я сама себе выбирала. А теперь главное дотянуть до вечера, не заплакав. И я боюсь, я все ещё в ужасе. Боюсь, что перестала тут быть собой, и боюсь, что как раз таки стала. Другие люди в тюрьме, это не самое страшное, Дина. Страшно оставаться наедине с тем, кто ты есть. Потому что в этих стенах бежать некуда, даже если бы ты могла бегать...

Она любила флорентийскую бронзу, эмаль, терракоту, все изощрения вкуса и роскоши упадочного времени. В них она видела эмблему своей красоты и своей жизни. Увы! Она тоже была бесполезным украшением, фантазией, легкомысленной игрушкой, которая ломается при первом ударе, блестящим продуктом умирающего общества, перелетной птицей, быстротечной звездой.