Ирина Боровинская, 11.06.1976

За мной не наблюдали в детстве. И дети могли делать, что хотели. Но это подразумевало, что всем было плевать на детей. Я вырос до того, как все дети стали особенными. Правда. Начало 80-х, прямо как раз до «все дети – особенные». <...> В моём детстве всем было плевать на моё мнение. Какая разница, что я там думаю. Иногда мне говорили: «Чем ты, по-твоему, занимаешься?» Но это значило просто «перестань!» Не то чтоб они заинтересовались ходом моих мыслей. Они не ждали от меня нечто вроде:
— Ну я хотел засунуть эту бутылку-ракету в ту коробку с яйцами, чтобы потом поджечь бутылку, а яйца забрызгали бы всё вокруг.
— Это очень увлекательно. И что же тебя вдохновило на этот опыт?
— Хорошо, что вы спросили. Что ж, знаете, как меня переполняет ярость? Я постоянно возбуждён и зол, и не даю этому выхода. Так что… яйца.

— Жаль, что мне пришлось пропустить это.
— Ты о чем?
— Каковы шансы увидеть собственные похороны?