Маша Петрова, 25.12

Вода вытекала из трубы и, пробежав по длинному деревянному желобу, падала с высоты, достаточной, чтобы считать ее водопадом.
Можно было считать ее водопадом, любуясь ею со стороны, а можно было лечь в желоб и дотечь по нему вместе с ней, а потом рухнуть вниз головой с высоты нескольких метров... Тогда можно было почувствовать то, что чувствует водопад...
В то лето я был водопадом.
Мы ложились животами на плоское дно желоба, протекали по нему и падали... как мы падали! Это было лучшее из всех падений, какие мне пришлось в жизни испытать.
Я никогда не был ветром, — наверно, это тоже замечательно. Дуешь и летишь. Сам дуешь и сам летишь — сам себе ветер и парус. Я никогда не был громом, снегом, дождем...
Но водопадом я был. Это удивительное ощущение.
Быть дождем, ветром или даже просто шорохом, запахом на земле удивительное ощущение.
Быть природой великолепно, хотя, наверное, нелегко. Тянуться к небу деревом или малой травинкой — сильное ощущение. Возможно, даже более сильное, чем косить и рубить дрова.

Американцы к собственным союзникам, на самом деле, относятся не намного лучше, чем к собственным противникам. Я думаю, что они очень часто пользуются той же вот глупостью и наивностью своих союзников, которые уверены, что американцы будут их защищать. А ситуация другая — американцы будут их использовать, а это не одно и то же. Американцы не собираются защищать их — они собираются их использовать; для того, чтобы обезопасить себя; для того, чтобы, может быть, вести войну на дальних подступах или для того, чтобы чужими руками жар загребать, как говорится. А это две большие разницы — защищать и использовать.