Антон Лукьянцев,

Николай Злобин: А я никогда и не скрывал своей позиции. Политика — это двойные и тройные стандарты. Чем больше стандартов в политике, тем она успешнее.
Владимир Соловьев: Забавно. При этом, вы — человек верующий.
Николай Злобин: Да.
Соловьев: Т. е. получается: здесь верим, а здесь не верим.
Николай Злобин: Причем здесь вера? Есть вещи, где должен быть один стандарт — уголовный кодекс. Украл — сел. А политика...
Владимир Соловьев: Если просто человек верующий, то он во всех своих движениях, как бы они ни были связаны с политикой, абсолютно во всех, он руководствуется своими базовыми принципами.

Вытащи из меня эту хрень, а? Сделай так, чтобы я к тебе ничего не чувствовал. Сделай так, ***ь, чтобы я мог нормально дышать сейчас и не думать о тебе каждую секунду. Если это и есть всеми хвалёная любовь, то я могу сказать, что презираю это чувство. Презираю то, что оно делает со мной, слышишь? Оно не светлое. Оно грязное и мерзкое. Оно ломает, понимаешь? Скажи, Катя. Вот ты влюблена. Ты счастлива? – она ничего не ответила, пытаясь глотать воздух. Из груди вырывался странный скулёж, но Егор не обращал внимания. – А теперь спроси меня. Вот я люблю тебя. Я счастлив? ***. ***, Катя, это не так!