Арман Татаренцев, 12.09.1977

Он вспомнил вершину, когда подъем неожиданно сменился ровной поверхностью, но затем Мерсер достиг нового склона, и начался следующий этап восхождения. Сколько раз он уже добирался до вершины? Несколько раз, но вершины слились в памяти воедино, как слились будущее и прошлое; и то, что он уже испытал, и то, что ему ещё предстоит испытать, — все переплелось так сильно, что в памяти не осталось ничего, кроме момента покоя и отдыха, во время которого он потрогал царапину на руке, оставленную брошенным осколком.
— Боже, — повторил он устало. — Разве это справедливо? Почему я поднимаюсь вверх один, а надо мной кто-то постоянно издевается?

Я не могу написать ни одного романа, в котором нет убийства или сыщика. Как сказала однажды Агата Кристи, когда её спросили, почему она пишет только детективы: «Мадам, каждый делает то, что может, а не то, что не может». Прекрасно, правда? Раскрывать убийцу, чтобы он предстал перед судом; предъявлять ему или ей обвинение. И почему столько читателей получают от этого удовольствие? Не потому ли, что мы наказываем таким образом себя за то, что есть у нас внутри. Возможно, убийца сидит в каждом из добропорядочны граждан. Очевидно, что и во мне. Кроме того, за это хорошо платят.