Анна Мицкевич-Музыченко, 16.11

– Часы не всегда показывают одно и то же время, – однажды сказал папа.
– Как это? – удивился мальчик.
– Время в разных странах не одинаковое. Где-то на два часа раньше, где-то на пять часов позже. Вот сейчас у нас три часа дня, а на другом конце Земли может быть три часа ночи.
– А зеркала делают то же самое?
– Как это? – удивился папа.
– Вдруг и я в разных странах не одинаковый, – предположил мальчик. – Где-то на два года младше, где-то на пять лет старше. Вот сейчас мне шесть лет, а на другом конце Земли может быть шестнадцать.
– Так не бывает.
– Значит, – разочарованно сказал мальчик, – зеркала куда более точные, чем часы.

Вчера я видел мадам Виардо в роли глюковского Орфея. Это изумительное исполнение — в высшей степени трогательное и полное тончайших оттенков. Все от начала до конца неподражаемо прекрасно, и даже сейчас, когда я пишу эти строки, я не могу без волнения вспомнить первую сцену у гробницы Эвридики. Более изысканного изображения горя просто невозможно себе представить. В высшей степени благородное движение, которым Орфей берет с могилы брошенную лиру, когда боги, обнадежив его, приказали ему отправиться в потусторонний мир искать Эвридику. Когда же в руке Орфея очутилась наконец рука Эвридики и Орфей узнает ее не видя, это уже просто откровение. А когда в ответ на мольбы Эвридики Орфей оборачивается и убивает ее взглядом, отчаяние его над телом просто потрясающе. Ради одного этого стоит съездить в Париж, ибо такого искусства не увидишь больше нигде. Муж Виардо случайно наткнулся на меня и привел к ней за кулисы. Вышло весьма кстати: трудно было найти свидетельство более искреннего восхищения спектаклем, чем мое залитое слезами лицо.