Дмитрий Малахов, 29.06

После этого моя рука порхала на бумаге, точно я был чем-то одержим. Рука писала то «единственное» произведение, а ведь когда-то я и сам не верил, что смогу сотворить его. С тех пор вне зависимости от того, сколько других книг я написал, пытаясь сбежать от «единственного» произведения, этот «особенный» главный герой постоянно возвращается ко мне как проклятие. Всякий раз мне приходится вспоминать о них: добро и зло, здравомыслие и безумие, мир живых и потусторонний мир. Всякий раз мне приходится вспоминать о тех, кто так изящно властвует над пропастью между противоположностями. Как будто они хотят, чтобы я помнил эту клятву.

Мы все больны. Люди жалеют щенят и котят, плачут над раздавленной бабочкой, однако когда речь заходит о других людях, их сердца превращаются в камень. Мы смотрим друг на друга с отвращением. Мы ненавидим друг друга. Мы решаем только собственные проблемы, и не дай Бог кому-нибудь перейти нам дорогу — загрызём, раздавим, уничтожим.