Андрей Кнышов, 31.07.1984

Триумф был трезв, как судья, ясноглаз и бодр, но страдал от идейного похмелья... С Рупертом вечно случалась такая беда. Стоило ему серьезно задуматься, он уже не мог остановиться.
Тупой уголек возможности тлел в районе брови, ноющие вероятности кололи за ушами и в основании черепа, а напряженный, действующий на нервы итог раздирал виски.

Сначала вам могло показаться, что это самый обычный взгляд, каким награждают мужа, когда, отвалившись от ужина, он объявляет о своем намерении сбегать в город прогуляться. Но потом вы понимали, что это не так. В нем не было ни вопроса, ни протеста, ни укора, ни приказа, ни обиды, ни слез — никаких этих «значит-ты-меня-больше-не-любишь». В нем ничего не было, и именно это было в нем самое замечательное. Это был подвиг. Всякий акт чистого восприятия подвиг, и, если вы не верите мне, проверьте сами.