Илья Железин, 30.08

Философ Феофраст* при сравнении прегрешений, несмотря на то что сравнение это несколько банально, замечает, что тяжелее проступки, совершаемые по вожделению, нежели из-за гнева. Действительно, гневающийся человек кажется отказывающимся от разума с некоторым огорчением и внутренней подавленностью; тот же, кто прегрешает по вожделению, покорившись наслаждению, кажется в своих прегрешениях более распущенным и изнеженным. Итак, верно и истинно по-философски сказал он, что проступок, совершенный ради наслаждения, заслуживает большего порицания, чем совершенный в состоянии огорчения. В целом один более похож на человека, ранее претерпевшего несправедливость и побужденного огорчением ко гневу; другой же, напротив, по собственному побуждению стремится к несправедливости, влекомый к какому-нибудь действию вожделением.

Старушка подошла к костру, на котором сгорал Ян Гус, и сунула в него вязанку хвороста.
— О, святая простота! — воскликнул Ян Гус.
Старушка была растрогана.
— Спасибо на добром слове, — сказала она и сунула в костёр ещё вязанку.
Ян Гус молчал. Старушка стояла в ожидании. Потом она спросила:
— Что ж ты молчишь? Почему не скажешь: «О святая простота»?
Ян Гус поднял глаза. Перед ним стояла старушка. Простая старушка. Не просто простая старушка, а старушка, гордая своей простотой.