Анна Каторженко, 14.05

Карцер был кошмаром. Ваймс привык к разным психопатам, которые ведут себя вполне нормально — до определенного момента, пока вдруг им что-то не стукнет в голову и они не размозжат человеку череп кочергой за то, что он слишком громко сморкается. Но Карцер был другим. У него на все было два мнения, но, вместо того, чтобы мешать друг другу, они бежали наперегонки. На каждом его плече сидел демон, подстрекавший другого. К тому же… он вечно улыбался, вполне жизнерадостно, и действовал в точности как прохвост, зарабатывающий на жизнь продажей золотых часов, которые зеленеют через неделю. И, казалось, он был убежден, совершенно искренне убежден, что ничего плохого не делал. Он мог бы стоять посреди хаоса с окровавленными руками и драгоценностями, спрятанными в кармане, и вопрошать с видом оскорбленной невинности: «Я? А что я сделал?» И в это можно было верить до того момента, пока ты не всматривался в его нахальные смеющиеся глаза. И откуда-то из их глубины на тебя глядели демоны. … но в них нельзя смотреть слишком долго, потому как это значило бы, что ты не следишь за его руками, и уже сейчас одна из них сжимает нож.