Shangshi Qiu, 03.05

Давно уж белое с черным сливает усталый взгляд -
Пусть даже солнце с луною перед ним, как свечи, горят.
Жизнь прожил — что ж совершил я? Одни грехи за спиной.
Затем-то я и согнулся, страшась расплаты людской.
Коль сердце мое в тревоге, коль дрожь в руках у меня, -
На пире веселом века как выпью чашу огня?
Смерть гостьей в дом мой явилась. Как гостью привечу я,
Коль слаще всех угощений ей жалкая жизнь моя?
Благая трапеза жизни для неба души горька:
Ведь ядом тронута сладость шербета и молока.
Жизнь вышла со мной проститься — на росстань этого дня.
Мой стан согнулся, в объятьях она сжимает меня.
Так весь я немощи полон, что трудно страх побороть:
Вот-вот рассыплется прахом моя отжившая плоть.
В пути своем спотыкаюсь, как перст ведущего счет.
Ты дивом считай, что помню, какой проживаю год.
Что воздух мне цветниковый! Что реки с чистой водой!
Исы{*} я не жду дыханья и Хызра{*} влаги живой.
Как туча, слезы точу я из глаз печали моей:
От них, как молния, скрылось виденье минувших дней.
Богатство юности щедрой я выронил на пути:
Теперь, сгибаясь напрасно, я силюсь его найти.
Подобна жизнь моя тени, и ей потребна стена,
Чтоб вновь, опору обретши, из праха встала она.
Взманив меня, как ребенка, на цвет, и запах, и звук, -
Душой лукавило небо, чтоб вырвать юность из рук.
Из царства радости светлой звучит к веселью призыв -
Меня ж усыпила седость, мне уши ватой забив.
Плетясь за хлебом насущным, таких я полон скорбей,
Что мудрый скажет, увидев: несет зерно муравей.
Чтоб жизнь мою обесценить, ударом камня невзгод
Разбил меня беспощадно чеканщик злой — небосвод.
Мои достоинства скрылись от глаз придирчиво злых:
Теперь любые пороки — святей достоинств моих.
Высоким светом познанья мечты мои зажжены -
Затем и стан мой согнулся, как дымный круг у луны.
В узлах и петлях без счета запуталась жизнь моя,
И что распутать сумею, доселе не знаю я.
Чтоб сгинул ствол моей пальмы, что ветвь над веком простер.
Согнувшись, небо вонзает мне в ногу острый топор.
И образа я не знаю, и я содержимым пуст,
Ушли они без возврата из сердца, очей и уст.
Столь грешен я, что страдальцам, кипящим в грешном аду,
Грехами буду я страшен, когда в то пламя сойду.
В саду мятежного духа стою согбенным ростком:
Я прежде высушен веком — в аду я вспыхну потом.
Одно лишь слово ошибки — вот все, что вещей рукой
Судьба вписала заране в житейский перечень мой.
Пускай слезой покаянья то слово сотру навек -
Что нужды! Может ли спорить с судьбой своей человек?
В бесплодной тяжбе с судьбою — судьба всесильна, а я
Всего ничтожней, что в силах душа измыслить моя.
И если выбросит искру костер страдальческий мой -
Вскипят моря небосвода от жара искры одной!

Лучший друг тот, кто знает, что с тобой что-то не так, даже если твоя улыбка — до ушей.