Елизавета Алиева, 03.03

На белом листе я сделал несколько карандашных штрихов, достал палитру, налил воды. И вот, захватив мокрой кисточкой неаполитанскую желтую, совсем чуточку, я начинаю с самого яркого пятна на моей картинке: это залитый солнцем скат крыши вдали, над толстой и сочной смоковницей. У меня тут вовсю напряженная борьба за зеленый, за серый, я размываю гору вдалеке, я брызгаю красным в зелень листвы, я брызгаю туда еще и синим, я страшно боюсь за тень под красной крышей, я бьюсь над золотисто-зеленым шаром шелковицы у затененной стенки. В этот вечерний час, на горном склоне над деревней, я уже не наблюдатель и не свидетель чужой жизни, не завистник и не судья, я и знать о ней не знаю, я одержим своим делом и увлечен своей игрой так же рьяно, так же по-детски и так же бесстрашно, как остальные.