Daniela Vrasinec, 11.12

Мой странный пасьянс сошёлся; в ушах зашумели шепоты: Я родился под конец Нового времени, незадолго до первых примет возвращения средневековья, я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, и милее всего другого представлялось мне занятие волшебника, глубочайшее, сокровеннейшее устремление моих инстинктов побуждало меня не довольствоваться тем, что называют «действительностью» и что временами казалось мне глупой выдумкой взрослых; я рано привык то с испугом, то с насмешкой отклонять эту действительность, и во мне горело желание околдовать ее, преобразить, вывести за ее собственные пределы, а от тебя, лисы, не хитро уйти, потому что я достаточно продвинулся по восточному пути Лао-цзы и «И цзина», чтобы ясно распознать случайный, а потому податливый характер так называемой действительности… Можно перевернуть мир, не имея даже пресловутой «точки опоры» — из чистого пижонства.

Как легко дышится после дождя.
Всей больной грудью — вдох!
Я попросил свою боль обождать,
не заставать врасплох... Мир ощущается всем естеством,
когда его воздух свеж.
В лужах — незримое с детством родство,
в ветре — есть шёпот надежд. Мир многогранен, красив и чист,
как бы не маялся ты...
Что соловьиный чарующий свист,
что полевые цветы. Смерть — перманентна,
она — навсегда.
Жизнь — словно Божий алмаз.
Держи же сильнее,
не отпускай
счастье,
что здесь и сейчас!