Ирина Ткаченко, 03.03

Пока ты с другими там примеряешь планы, на Ниццу, Ницше, на «да-да, вот здесь и ниже»,
Я по стеклу в душевой утекаю плавно, я оседаю на пол, и кафель лижет
меня повсюду, до куда только достанет. И день утекает, словно сквозь пальцы жидкость,
И я забываю, когда уже солнце встанет, что я еще собственно даже и не ложилась. Пока ты чинишь машину, и пишешь хокку, заказываешь пиво себе в спорт-баре,
Я пробираюсь по горной тропинке в воздух и улыбаюсь, мать твою, улыбаюсь.
Я научаюсь жить в безвоздушном мире, я открываюсь каждому, кто попросит,
Я перемыла все, что нашлось в квартире и не разбила, хотя подмывало бросить. Пока ты там злишься, ревнуешь, врешь мне, а так же глупо веришь в чужие сказки,
Я написала прозы тебе две простыни, я наварила груды вареньев разных.
Я одолела боль свою, оседлала, я отняла у нее по тихому все ее силы,
Я поняла, что я все могу. И надо же! Даже вернуться, видишь, не попросила.

В детстве во время дальних поездок или в дождливые дни, когда меня не выпускали гулять, я часто играл в слова, составляя из букв обычно длинного слова другие слова, покороче. Однако я не гонялся за количеством составляемых слов, а интересовался их смыслом, и не простым, а сокрытым, тайным, раскрывающим значение главного слова. Так, еще в детстве, я выяснил, что из букв слова father (отец) составляется слово raft (плот), управляя которым отец поддерживает на плаву всю семью, а из букв слова mother (мать) составляется слово moth (мотылек), который порхает по дому, заботясь о всем семействе.