Саша Мартынов, 14.06.1989

Была поздняя осень, и в холодном воздухе чувствовались печаль и сожаление, характерные для всякого отъезда. Я никогда не мог привыкнуть к этому чувству; всякий отъезд был для меня началом нового существования. Нового существования — и, следовательно, необходимости опять жить ощупью и искать среди новых людей и вещей, окружавших меня, такую более или менее близкую мне среду, где я мог бы обрести прежнее моё спокойствие, нужное для того, чтобы дать простор тем внутренним колебаниям и потрясениям, которые одни сильно занимали меня. Затем мне было ещё жаль покидать города, в которых я жил, и людей, с которыми я встречался, — потому что эти города и люди не повторятся в моей жизни; их реальная, простая неподвижность и определённость раз навсегда созданных картин так была не похожа на иные страны, города и людей, живших в моём воображении и мною вызываемых к существованию и движению.

Проблема в том, что этот мир гораздо сложнее, чем нам кажется. Никто из нас не может воспринимать его целостно, обычно мы оперируем его довольно урезанной моделью, сложившейся в нашем сознании. Взгляни. — Борис обвел рукой вокруг. — Солнце, деревья, голубое небо. Дети едят мороженое, поют птицы. Просто идиллия. Но это — лишь часть целого. И если мы с тобой в данный момент чего-то не воспринимаем, то это не значит, что его нет.