Дмитрий Чернышев, 10.01

Я был нем и бессилен, сердце заледенело,
пусть другим казалась беззаботной жизнь моя.
И когда в ночи дождь стучал в мое окно,
я не помнил, как дарить тебе нежность и тепло.
Мимо порванных постеров и разбитых фонарей
все на свете спешат куда-то по своим делам...
Ты тут ни при чем — это только моя вина,
это я не сумел сдержать ярость и любовь.
И ты по станции пустой бежишь,
растворяешься меж струями дождя...
Не боясь ничуть дождливого ненастья,
не боясь промокнуть до последней нитки,
убегаешь от меня по чёрным лужам ты навсегда.
Видишь, тьму из закоулков выметает рассвет.
Если я не задержу тебя, любви конец.
Ты не уходи, ты не уходи, остановись!

Масклин знал, что эта язвительная перепалка может длиться часами. «Смысл всех этих подначек, – подумалось ему, – доказать: я, как и ты, жив. И мы все очень боимся, что жить нам осталось недолго, и потому все говорим и говорим, ведь это лучше, чем задумываться о будущем».