Сергей Михайлов,

— Мы уже мертвы? — спросил лодочника Уилл.
— Это неважно, — ответил тот. — Некоторые приезжают сюда, так и не поверив, что умерли. Всю дорогу твердят, что они живы, что это ошибка и кому-то придётся за неё заплатить; а что толку? Но есть и другие бедняги, которые давно мечтали умереть, поскольку вели жизнь, полную горя и страданий, — они убили себя, надеясь на благословенный отдых, и обнаружили, что всё только изменилось к худшему, а выхода на сей раз нет: ведь вернуться к жизни уже невозможно. А бывают такие больные и хрупкие — новорождённые младенцы, к примеру, — что, едва успев родиться, они сразу отправляются к мёртвым. Я много, много раз плыл сюда, держа на коленях крохотного плачущего ребёнка, который так и не заметил разницы между верхним миром и нижним. И старики — богатые хуже всего, они ругаются и проклинают меня, визжат и скандалят: да кто я такой! Разве не прибрали они к рукам всё золото, до которого могли дотянуться? Так почему бы мне не взять немного и не доставить их обратно на берег? Они-де отдадут меня под суд, у них могущественные друзья, они знакомы с папой римским, с королём таким-то, уж они-то добьются того, чтобы меня жестоко покарали… Но и эти буяны в конце концов осознают своё истинное положение: теперь они в моей лодке, на пути в страну мёртвых, а что до пап с королями, то и они окажутся здесь в свой черёд, раньше, чем им бы хотелось. Я не мешаю им бесноваться: мне они повредить не могут и рано или поздно утихают.
Поэтому, если ты не знаешь, умер ты или нет, а эта девочка клянётся, что вы вернётесь к живым, я не буду вам возражать. Скоро вам станет ясно, кто вы на самом деле.

Развратить труднее, чем воспитать.