Konstantin Turtsevich, 17.11.1979

... Кажется, он впервые понял, почему говорится, что жизнь есть сон; когда долго живешь, события твоей жизни, как образы сна, невозможно никому пересказать, потому что они никому не интересны. Да и сами люди после смерти становятся для того, кто их пережил, персонажами сновидений; их образы в твоей душе блекнут, забываются, как сны, которые были так убедительно жизненны, но которые никто не хочет слушать.

Ни ахматовской кротости,
Ни цветаевской ярости -
Поначалу от робости,
А позднее от старости. Не напрасно ли прожито
Столько лет в этой местности?
Кто же все-таки, кто же ты?
Отзовись из безвестности!.. О, как сердце отравлено
Немотой многолетнею!
Что же будет оставлено
В ту минуту последнюю? Лишь начало мелодии,
Лишь мотив обещания,
Лишь мученье бесплодия,
Лишь позор обнищания. Лишь тростник заколышется
Тем напевом, чуть начатым...
Пусть кому-то послышится,
Как поет он, как плачет он.