Евгений Алексюк,

С нормальными людьми, даже если они фашисты, договариваться проще, чем с идиотами. Так вот, к большому сожалению, в политике Украину представляют идиоты, которые умудрились поссориться не только с Россией, которая их всю жизнь «за Гондурас дёргала», но и с Венгрией, и с Польшей, и с Румынией, и вообще с кем угодно... С ними, действительно, разговаривать просто невозможно, потому что это люди, которые живут вне пределов не только диалектической, но и формальной логики. <...> Можно ли защитить украинскую позицию? В чём проблема украинской власти? Они хотят выглядеть не тем, чем являются. Я им, кстати, много лет говорил: «Ребята, вы признайте, что вы фашисты, и вам будет легче...», потому что нельзя рваться в фюреры, нельзя создавать фашистскую партию и говорить, что вы демократы. <...> Ничего-то нового не происходит, на самом деле украинское государство отличается от Третьего рейха тем, что в Третьем рейхе были нацистские, но законы; и в Третьем рейхе нацисты говорили — «мы нацисты, мы пришли к власти и строим своё нацистское государство», а на Украине нацисты пришли к власти, строят своё нацистское государство и говорят — «мы демократы». <...> В такой ситуации защитить украинскую позицию конечно нельзя, если говорить на «чёрное» — «белое», над тобой будут смеяться. <...> Проблема же не в том, что они обманывают, проблема в том, что они сами в какой-то степени в это верят. Они, действительно, считают, что демократия — она такая и есть, такая, какой они себе её представляют. Ну это примерно, понимаете, как человек навоз в сарае вилами перебрасывает и считает, что он в Большом театре находится. Вот примерно такое представление у украинских политиков о политике. У них не получается потому, что они вообще не понимают, что они строят. Они, на самом деле, даже не государство строят, они строят банду. <...> И поэтому у них ничего не получается. И поэтому они его никогда не построят. И поэтому оно всё время разваливается. И при гетманах разваливалось и сейчас разваливается.

И только зеркало в моей комнате
видело меня таким, каким не видел никто.