Евгений Ковалев,

— Да вы издеваетесь надо мной...
— Вы что, издеваетесь надо мной. Вы зачем сюда притащили копа? Что здесь происходит? Решать — не твоя работа, Кирстен Кастл. А ты, Камилла, должна была только наблюдать за Кирстен. И сообщать мне, а не совать свой нос в наше расследование. А вы, Фишер, идёмте в мой кабинет. Живо!
— Что смотрите, да я в программе. Я не раскрывала им свои функции, так что это всё на вас.
— Когда я сегодня проснулся, я не предполагал, чем всё это закончится. О нашем существовании, оказалось, знает куча народу. И замешано в программе ещё больше...

Вот в чем дело, вот что пугало меня. Он сам: его слова, позы, даже то, как он улыбался.
Он был вылитый отец.
Такое же общительное, шутливое поведение — при полном безразличии к людям. Отчужденность. Он настолько любил себя, что ни для кого больше не оставалось места: мы были аудиторией для его шуток, зеркалом, отражающим его поступки, но не друзьями и не семьей.