Федор Сосков, 29.08.1983

По Таймс-сквер не ездят автомобили, Бруклин застроен высотными зданиями, чернокожих в Гарлеме сегодня меньшинство. В Манхэттене преступность на рекордно низком уровне. Но никто, похоже, не задаёт себе вопроса, который следует задать по дороге с мюзикла на Бродвее в дорогой ресторан: «Какой ценой?». С места судьи, заслушивая дела, похожие на ваши, я цену вижу. Она заглядывает мне в глаза. Цена высока. Она разбивает жизни, разлучает семьи, разрушает будущее — она неумолима. Признать такое не легко, мистер Пуэнте, но цена — это вы. Это Джулиан Барли. Мы губим целое поколение нью-йоркцев. Но это происходит в стране повсеместно. Мелкие, ненасильственные преступления, влекущие за собой непомерно большие сроки. А я — часть проблемы. Я не высказывался против этих приговоров. Я подвёл вас, подвёл Джулиана Барли, подвёл тысячи недостаточно представленных людей. Не выполнил своего долга нью-йоркца, чернокожего американца, отца. Не оградил тех, кто похож на меня, кто живёт со мной рядом от законов, предусмотренных не для реабилитации, но для уничтожения. В данной ситуации, я ничего не могу поделать. Мне не осталось выбора, кроме как приговорить вас к десяти годам в федеральной тюрьме.

— Пиши с новой строчки: «Обед». Подчеркни. «От супа отказалась».
— Отказалась.
— В скобках: «Суп харчо».
— «Харчо».
— Дальше... «Три порции шашлыка — выбросила в пропасть».
— «В пропасть».
— Теперь вино: «Разбила… две бутылки».
— Три!
— Пиши «три».
— Три… бутылки.