Ирина Переверзева, 24.08.1987

Вдруг чуть ли не впервые в жизни захотел пожаловаться: мне все надоедает так быстро, что я не успеваю понять, понравилось оно мне или нет. Мне заранее надоело даже то, чего еще никогда со мной не было и вряд ли когда-нибудь произойдет, вроде полетов в космос — как подумаю, что надо годами тренироваться и соблюдать режим ради возможности оказаться запертым внутри ракеты, или хуже, орбитальной станции, месяцами ждать, когда уже закончится эта тягомотина, и сразу такая тоска.

Дамон поднял голову, вглядываясь в дверной проем, осматривая потолок по обе стороны от порога. И осознав, наконец, в чем дело, он обнажил зубы в зверином оскале.
Находясь в полной безопасности по другую сторону дверного прохода, Елена негромко рассмеялась. Сработало!
— Моя комната и гостиная под ней — это все, что осталось от старого дома, — пояснила она Дамону. — И, конечно, это совсем другое здание. Куда тебя не приглашали. Куда ты никогда не будешь приглашен.
Грудь Дамона вздымалась от гнева, ноздри его раздувались, глаза стали дикими. От него так и исходили волны черной ярости. Дамон так сжимал кулаки, что казалось, он готов собственными руками снести все эти стены.