Елена Гуртовенко, 16.02.1989

Новый облик Сельмы выражал всё то, что он ненавидел и презирал, против чего всегда боролся. Религиозное мракобесие. Уверенность в том, что их путь самый правильный, только потому, что они впитали эту религию с молоком матери и покорно приняли то, чему их учили, когда о других культурах, философах, другом образе мысли, наконец, они знают так мало, если вообще что-нибудь знают?
Что касается Сельмы, то во внешности и манерах Менсура её бесило буквально всё: снисходительное пренебрежение, светившееся в его взгляде, авторитарность его тона, гордая складка, залёгшая у рта. Поразительно, насколько надменны всё эти безбожники. С какой лёгкостью они отбрасывают многовековые традиции, как непомерно их самомнение, позволяющее им ставить себя выше общества. Как они могут считать себя просвещёнными людьми, когда о культуре и вере собственного народа знают так мало, если вообще что-нибудь знают?

В метро рядом со мной садится парень с подарком. Через две остановки дочитывает книгу, убирает в сумку. Открывает подарок, там фотоальбом, он просматривает его, смеется, улыбается, многие фотографии с надписями. В конце фотоальбома — лист а4, на нем — «я ухожу от тебя».
Когда он посмотрел на меня, я вышла из вагона.