Алина Науменко, 10.09

Про разбойников написано, пишется и будет ещё написано так много, что аж противно. Простой, честный, тихий человек никому не интересен. Как он там пашет землю, выращивает пшеницу и репу, торгует, рискуя разориться, столярничает, плотничает, ловит рыбу, отливает колокола, шьёт одежду, охотится, грибы собирает — никому нет дела. Зато про того, кто силой забирает себе все плоды скучного повседневного труда, и песни слагают, и баллады, и былины, и эпосы. Ну и книжки, конечно, сочиняют. Слушатель или читатель всегда мнит поставить себя на место разбойника, а не жертвы. Ему от этого вроде бы становится легче. Вроде бы на какое-то мгновение в жизни устанавливается справедливость.

— Какого черта?! Ты должен быть на шухере!
— Ну... да, я буду на шухере... Просто здесь. С тобой.
— Н-нет... нет! Ты должен стоять там! Наверху!... И следить.
— Я объясню тебе кое-что, Закариус. Говорят, что у подростков нет страха смерти. Что им всё ни по чем. Так это не про меня! Я с рождения трус! Я помню, как в четыре года качался на качелях и думал: мне каюк!
— Чел, ты не умрешь! По крайней мере не сегодня. Ясно? Всё будет нормально.
— Да... ты прав... я чушь несу... О!... Капканы!