Abilkhan Amanjan, 18.12.1987

Мы стояли у могилы, зная, что его тело, глаза и волосы еще существуют, правда уже изменившись, но всё-таки еще существуют, и что, несмотря на это, он ушел и не вернется больше. Это было непостижимо. Наша кожа была тепла, мозг работал, сердце гнало кровь по жилам, мы были такие же, как прежде, как вчера, у нас было по две руки, мы не ослепли и не онемели, всё было как всегда… Но мы должны были уйти отсюда, а Готтфрид оставался здесь и никогда уже не мог пойти за нами. Это было непостижимо.

— Проигрались мы с тобой. Открывай рот, сейчас будем рвать зуб. Вот, один конец привяжешь к зубу, я сделаю тебе так — ты испугаешься, дёрнешь голову и зуба нет. Тебе даже больно не будет. Чего ждёшь?
— Это мой зуб.
— Слыхали?! Какой глупый! Он не твой и даже не мой, он ихний! Слушай, я думал, ты хороший мужик, оказывается, ты плохой мужик. Жадный!