Anna Usatenko, 19.08

Руки, скованные тонкой золотой цепочкой памяти. И человек с раздаренным сердцем, распроданной душой, раздающий себя наугад. Всем подряд, потому что чужие руки всегда теплее. Как иногда сложно соответствовать самому себе и вдыхать полной грудью застекленную жизнь, равносильную смерти. Как сложно потерять все, что когда-то было тобою и с прежней детской наивностью, глядя на мир большими от надежды и восхищенного удивления глазами, просить полушепотом — полупением: *любите меня сейчас, ведь потом будет поздно…*. И лишь научившись любить, вдруг понимаешь, как это бессмысленно. Но в который раз переплетая холодные пальцы, горячие дыхания и глухой стук двух похожих сердец, снова и снова веришь, а вдруг нас еще кто-то ждет, а вдруг еще что-нибудь будет. Сквозь боль. Сквозь усталость. Под затянувшимся дождем. Последняя вера. И я понимаю, глядя сейчас в тебя, что уже не будет иначе. Лишь ты, я и последний дождь. Медленный дождь, предваряющий новое начало.

Сильнее всего ощущаю я одиночество, когда раскрывают сердце другу, потому что непреодолимость преграды становится мне тогда еще виднее. Вот он здесь, передо мной, смотрит на меня ясным взглядом, но душа, скрытая за этим взглядом, недоступна мне. Он слушает меня. А что он думает? Да, что он думает? Понимаешь ты, как это страшно? Что, если он ненавидит меня? Или презирает? Или издевается надо мной? Он обдумывает мои слова, порицает меня, осуждает, решает, что я ограничен или глуп. Как узнать, что он думает? Как узнать, любит ли он меня, как я люблю его? Какими мыслями полна эта круглая, как шар, голова?