Алексей Арефьев, 23.05.1977

Ты — кровь души, испанский мой язык!
Отчизна всюду мне, где речь родная
звучит и льётся — ведь её родник
полмира затопил, не иссякая. Уже латынь Сенеки твой расцвет
пророчила вернее гороскопа.
С тобой Европой сделалась Европа.
С тобой Колумб удвоил белый свет. Язык мой — как ковчег. И в нём плывёт
Рисаля и Хуареса народ:
десятки рас и племена без счёта... Он никому не тесен и не мал.
Не зря на нём Сервантес написал
евангелие нам — от Дон Кихота.

Аристократы, расплатившись со мной, забрали оружие и ушли. Я же упаковал в свой рюкзак золото и тоже собрался уходить, когда меня остановил голос от прилавка:
— Как ты их нагрел?
Развернувшись, я заметил, с каким любопытством смотрел на меня этот гигант. И подумал: им он ничего не сказал, и, похоже, ему просто интересно и не хочет так же попасться и сам, поэтому я ответил:
— Сказав чистую правду, — и, усмехнувшись, вышел из его магазинчика.
А Сереул, всё ещё с удивлением глядя на закрывшуюся за северянином дверь, думал: «Как можно обмануть, сказав правду?»
Да очень просто. Ведь не обязательно говорить её всю.