Tannie Dokshina, 30.12

Позвала тогда русалка милого с собой,
Обещала жизнь как в сказке — вечную любовь.
Так и сгинул тот рыбак в омуте глубоком,
Лишь качалась на волнах лодка одиноко. Раз в году на той реке белые цветы,
В золотистой чешуе травы камыши.
Из кувшинок летним утром на воде винок,
То прозвали люди место русалкин бережок.

Мне говорила красивая женщина:
«Я не грущу, не ропщу.
Всё, словно в шахматах, строго расчерчено,
и ничего не хочу.
В памяти — отблеск далёкого пламени:
детство, дороги, костры...
Не изменить этих праведных, правильных
правил старинной игры!
Всё же запутанно, всё же стреноженно -
чёрточка в чертеже, -
жду я чего-то светло и встревоженно
и безнадежно уже.
Вырваться, выбраться, взвиться бы птицею
жизнь на себе испытать...
Всё репетиции, всё репетиции,
ну а когда же спектакль?!»
... Что я могла ей ответить на это?
Было в вопросе больше ответа,
чем всё, что знаю пока.
Сузились, словно от яркого света,
два моих тёмных зрачка.