Антон Шулепов, 18.08.1990

О природа, объяв человека в пелены скорби при рождении его, влача его по строгим хребтам боязни, скуки и печали чрез весь его век, дала ты ему в отраду сон. Уснул, и все скончалось. Несносно пробуждение несчастному. О, сколь смерть для него приятна. А есть ли она конец скорби? — Отче всеблагий, неужели отвратишь взоры свои от скончевающего бедственное житие свое мужественно? Тебе, источнику всех благ, приносится сия жертва. Ты един даешь крепость, когда естество трепещет, содрогается. Се глас отчий, взывающий к себе свое чадо. Ты жизнь мне дал, тебе ее и возвращаю; на земли она стала уже бесполезна.

Вся нежность мира воплотилась во взгляде золотистых глаз. — Ты сказала, что любишь меня.
— Ты и так это знал, — робко проговорила я.
— Всё равно мне было очень приятно.
— Я тебя люблю, — положив голову ему на плечо, призналась я. Голос звучал слабо и неуверенно; скорее вопрос, чем утверждение.
— Теперь ты — моя жизнь, — просто ответил Эдвард.
Слова стали излишни. Мы тихо качались в кресле, а на улице тем временем немного посветлело.