Александр Ачкасов, 29.05

Телефоны заняты, и люди заняты – каждый своими делами и традициями. А у меня, между прочим, тоже родственники есть. И жена есть, похожая на жену Рембрандта. Ей, может, тоже хочется взлететь, а она в магазин пошла. Сейчас вернется.
Мы можем вместе с ней выйти из дома и вместе взлететь.
Раз… Я снимаю белую рубашку.
Два… Возвращаюсь к окну и смотрю на пейзаж.
Три… Отворяется дверь, и появляется жена с авоськой.
– Ты меня любишь? – испуганно спрашивает жена, будто только за этим и пришла.
– Люблю.
– Очень?
– Очень.
– А как очень?
– Очень, очень, очень… – убежденно говорю я.
– Каким ты это тоном говоришь… – смущается жена и уносит авоську на кухню.

— Знаешь, Нюха, по-моему, это форменный кретинизм — быть в ссоре больше пяти минут. Ведь где-то внутри отлично знаешь, что в конце концов все равно помиришься. Правда? Так какого черта портить себе жизнь на сутки или на неделю, как это делают миллионы глупцов? Пять минут — и хватит! Или уж действительно надо разводиться, если дело очень серьезно. Правильно?
— Правильно, Длинный!
И мы крепко поцеловались.
Эта мудрая догадка: «Ссориться не больше, чем на пять минут» — очень украсила нашу жизнь.