Марина Головань

— Ты пилота видел?
— Поверить не могу, что эти крысы свалили с нашим Нектаром!
— Я говорю, ты пилота видел? Выглядел он здоровым.
— Я прекрасно тебя слышал, приятель. Давай так сделаем: вот представь, что ты на поле боя, и у тебя — двое раненых. Оставишь обоих — оба погибнут. Можешь вынести одного, но тогда умрёт другой. Как поступишь? Вынесешь одного, так? Разумеется. Расставишь приоритеты. А ты меня спрашиваешь о том, что в моих приоритетах не было. Так что нет — не видел я его. Мы пришли туда за Нектаром, чтобы отдать его нашим людям. А эти твари — эти богом проклятые крысы — убежали с нашими лекарствами. И нам надо с ними поквитаться. Они заплатят нам.

— ... Конечно, иные за века ничего не приобретают и не накапливают, а лишь транжирят. Пускают по ветру собранное другими, а им завещанное. Приданое-то — тем паче. Но ваше-то сословие не таково. Вы же существа хозяйственные. В картишки — ни-ни! Все — в дом, все — в избу. Иначе какие же вы домовые? Уж у вас-то точно есть накопления. На черный день! Сокровища, полагаю, поинтереснее клада князей Черкасских. А?
- Не знаю, — сказал Шеврикука. — Не уверен. Не слыхал. Не удостоен знанием. Ни грош, ни сухарь из этого клада или склада мне не обещаны.
— В том вековом или бесконечном накоплении, о котором я веду речь, нет ни копеек, ни золотых монет, ни тем более сухарей. Там есть нечто, чему ни вы, ни люди, ни даже мы не способны дать истинное название. Сила Кощеева царства умещалась в игле. Даже в иголке, коли принять во внимание утиное яйцо. Да-с. У кого Игла. У кого Чаша Грааля. У кого Меч-Кладенец. А у вас что же могло быть такое замечательное?
- Половник для щей, — сказал Шеврикука. — Или большая ложка. Деревянная. Ею неразумного дитятю отец мог за столом назидать по лбу. Со звуком.