Люда Лопатина, 26.01

Мы музыку играли, как могли,
Но честно, что пробила бы до слёз,
Мы ждали, что придёт такой момент,
Когда увидим под ногами целый свет.
Но час за часом годы пронеслись,
И каждый сделал то, что смог,
И лишь альбому всё равно,
Мы в нём остались, как тогда. Ми грали примітивну музику,
Так чесно, що пробила би до сліз
Чекали, що прийде такий момент
Коли під ноги впаде цілий світ
Годинник вперто роки рахував,
І кожен так як міг так і зробив
І тільки у альбомі всі підряд
Ми будемо такими, як тоді.

— Ты смотришь на моё старое усталое лицо и думаешь... Человек рассуждает о власти, а сам не может преодолеть распад собственного тела? Индивидуум только ячейка, клетка. Но нашему организму сообщает силу именно усталая клетка.
— Вы потерпите неудачу.
— Почему?
— Это невозможно! Ненависть и страх нежизнеспособны.
— Ненависть не так жизнеспособна как любовь? Почему?
— Не знаю. И всё-таки вас ждёт крах. Что-то вас победит. Жизнь вас победит.
— Мы контролируем жизнь. На всех уровнях. Мы выведем новую человеческую породу. Люди бесконечно податливый материал. Или ты опять запоёшь старую песню о том, что пролетарии поднимутся? Ерунда. Работяги — это скот. Человечество — это Партия.
— И всё же вы в тупике. В конце концов они победят вас. Рано или поздно они раздерут вас в клочья.
— Откуда такая уверенность?
— Книга Голдстейна.
— Её написал я. Точнее — я был соавтором. Книги в одиночку не пишутся, кому как не тебе это знать.
— Я поверил этой книге. Я знаю, вас свергнут. Что-то есть в этом мире. Какой-то дух, принцип, перед чем вы бессильны.
— Что это за принцип?
— Не знаю. Разум человека?
— А ты считаешь себя человеком?