Ралина Корнилова,

— Мама! Ты богата бы стала — чего бы любила, а?
— Н-да. Мýчки бы, рыбки, маслица… ой! Пирогов бы напекла!

В любой страсти есть пугающий предел, за которым начинается пресыщение. Подойдя к этому пределу, внезапно осознаешь, что тебе не дано повысить градус того, что с тобой происходит, или хотя бы продлить мгновение, а значит, это конец. И плачешь заранее, ни с того ни с сего, украдкой, где-нибудь на углу улицы, впопыхах, в ужасе от того, что сам всё губишь, и в то же время надеешься с помощью слёз обмануть или отсрочить судьбу.