Роман Потапкин, 21.02.1991

Булыжник Красной площади, помнивший и неспешный шаг царей, и сапоги революционных солдат, и гусеницы советских бронетанковых монстров, и ряды первомайских колонн, казался воплощением московской незыблемости. Этот город стоял и будет стоять, и ничто — ни дрязги обычных людей, ни даже вечная пикировка Дозоров — не в силах поколебать это спокойное величие.

Я сражалась, но об этом никто не будет знать. Я столкнулась с огромным количеством критики, так много двойных стандартов, так много ожиданий, поэтому я прошла через многие процедуры лечения, но, в конечном счете, это можно преодолеть.