Юлиана Толстых, 04.09

Предания нынче уже не те, мой мальчик, — говорит человек в сером костюме, и в его голосе сквозит еле уловимая грусть. — Добро в них больше не борется со злом, никто не отрубает драконам головы и не спасает прекрасных дев. Как я мог убедиться, большинство прекрасных дев и сами могут постоять за себя — по крайней мере те из них, которые чего-то стоят. Забыты простые сказки, в которых ради счастливого конца герой должен совершить подвиг и убить чудовище. Теперь не сразу и разберешь, что есть подвиг — и ради чего он. Чудовища скрывают свою истинную сущность под самыми невероятными обличьями, и порой трудно разглядеть, что за ними прячется. Да и концов уже не бывает — ни счастливых, ни каких-либо других. Жизнь продолжается, судьбы разных людей переплетаются друг с другом. Так история твоей жизни отчасти переплетается с историей твоей сестры, а ее история — с множеством других, и невозможно предсказать, к чему приведет каждая из них. Грань между добром и злом куда тоньше, чем в сказке о принцессе и драконе или Красной Шапочке и волке. Разве дракон не герой собственной сказки? А волк разве не ведет себя именно так, как и положено волку? От собратьев его отличает лишь то, что он переодевается бабушкой, чтобы немного поиграть со своей добычей.

... Я даже готова сесть за эту любовь. В тюрьме, наверное, не так плохо. То есть там плохо, но об этом снимают всякие фильмы с налётом романтики. Говорят, тюремная дружба самая крепкая. У меня нет вообще никакой. Так, может, попробовать?