Алексей Кудинов, 20.09.1986

Сердца жаркого не залить вином,
Думу черную — не запотчевать!

Ты слышал рассказ, уже ведомый миром,
Как женщина раз поступила с эмиром,
С покойным Ямином Махмудом самим,
Что был за щедроты по праву хвалим?
Так дерзостно было ее поведенье,
Что палец Махмуд прикусил в удивленье!
Наместник, в Баверде бесчинства творя,
Обидел вдовицу вдали от царя:
Ограбил старуху, без денег, без пищи
Оставил рыдать в разоренном жилище.
О том, как старуха пустилась в Газну{*},
Я ныне правдивую повесть начну.
Пришла она к шаху. Упав у порога,
Вдова призвала всемогущего бога -
В свидетели, как и жилье и тряпье -
Все отнял наместник, губитель ее.
И шах, восседавший на троне высоком,
На скорбную глянул сочувственным оком,
Сказал он: «Немедля ей грамоту дать.
Пусть в доме своем водворится опять!»
С напутственной грамотой мудрого шаха
Вдовица в Баверд возвратилась без страха.
Наместник, напрягши злокозненный ум,
Решил: «Поступлю я, как древле Судум.
Оставлю вдову без пожитков и крова, -
Уж, верно, в Газну не отправится снова!
Хоть в грамоте сказано: «Все ей вернуть», -
Приказ обойти ухитрюсь как-нибудь».
Он знать не хотел ни Аллаха, ни шаха,
Вдове не вернул он и горсточки праха.
Старуха же снова в Газну побрела.
Послушай, какие свершились дела:
Там шаху все снова она рассказала
И плакала горько средь тронного зала.
Злодея кляла и, смятенья полна,
У шаха защиты просила она.
Шах вымолвил: «Грамоту дать ей вторую!
Я правым всегда милосердье дарую».
Вдова же: «Носить надоело мне их, -
Правитель не слушает грамот твоих!»
Но шаховы уши тут сделались глухи, -
Не вник он в слова оскорбленной старухи.
Сказал он: «Дать грамоту — дело мое, -
Правитель обязан послушать ее.
Коль тот, в Абиварде нас слушать не хочет
И волю властителя дерзко порочит, -
Ну что же, кричи! Сыпь на голову прах!
Я толку не вижу в бессвязных речах!»
«Нет, шах мой! — старуха сказала сурово, -
Коль раб презирает властителя слово,
Не я буду сыпать на голову прах,
Пусть голову прахом осыплет мой шах.
Скорбеть и рыдать господину пристало,
Коль раб его слов не страшится нимало!»
И шах услыхал, что сказала вдова,
И сам осудил он свои же слова.
Сказал он вдове: «Мир да будет меж нами!
Правдивыми был я разгневан словами.
Поистине в прахе моя голова,
Права ты, старуха, стократно права!
Кто хочет быть первым в обширной державе, -
На дерзостных слуг полагаться не вправе!»