Адам Умаров, 18.03.1989

Францу было двенадцать, когда ее внезапно покинул его отец. Мальчик понимал, что случилось непоправимое, но она окутала драму туманными и нежными словами, дабы не волновать его. В тот день они пошли вместе в город, но при выходе из дому Франц заметил на ногах матери разные туфли. Он растерялся, хотел сказать ей об этом, но испугался, что своим замечанием больно ранит ее. Он провел с нею в городе два часа и все это время не спускал глаз с ее ног. Тогда он впервые стал понимать, что такое страдание.

— Э, ты же повар! Может, сам приготовишь?
— Ватрушки, котлетки — всегда пожалуйста! Но замешивать зелья — нет, это не ко мне!
— Но Гваке позарез нужна помощь! И что такого супер сложного? Но не хочешь — как хочешь, я сам. Если это под силу динозаврихе вроде Измы, то я в два счёта справлюсь!
— Тогда надень-ка это, — [накинул на Куско антиреактивный фартук и каску] — и распишись, — [протягивает толстенный свиток]
— Так-так... — [читает] — Первая сторона снимает с себя всю ответственность за действия другой стороны в случае непредвиденных осложнений...
— Иными словами: если напортачишь чего или накуролесишь, я не при чём, на меня не пенять, по закону я чист. Не-ет, как друг я, конечно же, буду рядом, поддержу, помогу, ну, сам понимаешь, морально. А физически ты как-нибудь сам, без меня. Короче, я буду поблизости, рядом. Плюс-минус.
— Договорились.