Sheldon Wenzlitsky,

Боль утраты не оставляла её и не ослабевала. Как ни странно, печаль не облегчала её поэтических усилий. Напротив, горечь вытравляла воспоминания о счастливых днях, проведённых вместе с А-хо, о поре их любви.
О-ха чувствовала, что душу её, словно ледышка, холодит обида на А-хо, который её покинул, ушёл от неё навсегда. Умом она понимала — обижаться неразумно, несправедливо, но всё же ледышка не таяла. А-хо ни в чём не был виноват перед ней, она понимала это, но сердцу, как известно, не прикажешь.

Я целыми днями лежу на боку,
Съедаю в минуту по окороку,
Пятнадцать батонов, пятьдесят куличей
И сотню зажаренных толстых грачей,
Селедку под шубой, картошку с ботвой,
Засаленный город, сегодня я твой!
К друзьям поднимаюсь — ступеньки трещат.
Мне все очень рады и все мне кричат: Эй, толстый!