Катерина Коварная, 22.01.1989

Ограничения любого рода теснят свободную душу.

— Господи, какой позор. Я бы никогда не опустилась до того, чтобы стоять в дурацком чепчике и фартучке, рекламируя дешёвую колбасу, — раз, два, три, четыре, пять… я мысленно считаю чтобы не проткнуть ножом, которым резала сосиски, силиконовые сиськи этой курицы. Пытаюсь сдержать свои эмоции. А закипаю ещё больше, когда наши с Измайловым взгляды сталкиваются. Он кивает мне, а я продолжаю испепелять его взглядом.
— Иди, куда шел, Никит… — шепчу с мольбой, не желая ни секунды находиться в обществе этого человека.
— Ты знаешь это чудо? – с усмешкой снова подала голосок эта ничтожная болонка. И тут то меня понесло. Срываю с головы этот дурацкий чепец, швыряя им в блондинку. Измайлов ринулся ко мне, но я выставила перед собой нож и агрессивно зашипела как дикая кошка.
— Не подходи, Измайлов, и куклу свою резиновую забери, пока я ее на колбасу не пустила, — такого Никита явно от меня не ожидал. Вокруг нас собралась толпа, прибежали охранники, набрасываясь на меня, отбирая нож и уводя с торгового зала.
— С каких это пор, ты водишь дружбу с такими неадекватными истеричками? — сама истеричка, визжит как резаная на весь магазин.
— Нат, все, забудь. Идём отсюда, — Измайлов поторопился покинуть магазин, спасая от меня свою мадам.