Олеся Мамедова, 26.10.1992

— Вы привержены теме гомоэротики, альтернативных сексуальных практик, причем делаете это открыто, без камуфляжа. Полагаете ли вы, что откровенное отражение этой тематики поможет росту толерантности в обществе?
— Я смотрю на это иначе. Вы считаете, что я откровенен. Разве? На протяжении всего фильма «И все же Лоранс» слово «транссексуал» произносится лишь один раз. Повторяю: я фокусируюсь на теме любви больше чем на чем-нибудь другом. И в «Я убил мою маму», и в «Воображаемой любви», и в этой картине стараюсь не концентрироваться на физиологических деталях. Очень часто не называю вещи своими именами, потому что эти имена воспринимаются осуждающими ярлыками. Ведь вы же не называете братьев Коэн «еврейскими режиссерами». Почему же тогда вы, по сути, называете меня «режиссером — геем»? В слове «гей» не должно быть осуждающего смысла, как и в слове «еврей». Я презираю приклеивание любых ярлыков. Я отношусь к своим фильмам просто как к фильмам. Они либо эффективны, либо нет.

Каким бы суперсовременным, гиперактивным и мега общительным человеком ты ни был, ну не может у тебя быть 300 друзей!