Дмитрий Нечаенко, 02.01.1984

— Прочитал новую книжку. Рекомендую. Некто Вудворд. Называется «Страх». Человек, который в близком узком кругу Трампа. Есть предисловие, что он все-таки сочувствует демократам. Хорошо, пусть сочувствует. Но если даже пятьдесят процентов того, что он пишет — правда, то в принципе там полный бардак. В администрации Трампа полный бардак. Меня особенно позабавили такие пассажи. Обсуждается вопрос введения пошлин на антибиотики. Трамп хочет ввести. Ему говорят: слушайте, если мы введем пошлины на антибиотики, вы лишите американцев пенициллина, потому что оказывается Америка ничего не выпускает. Оказывается, антибиотики вообще не производятся в Америке. Они все уже вывели давно за рубеж, и то, что потребляют американцы... Это пишет человек, который находится в американской власти. Второе. Оказывается главные противники пошлины на американскую сталь — американские автомобильные компании. Потому что они — главный потребитель американской стали. Я уже говорил, что это — аналог советской перестройки, того, что происходило в недрах советской системы, особенно после 1989 года. <...> Власть абсолютно не контролировала ситуацию. У меня ощущение, что то же самое происходит в США. <...> Происходит ситуация, в которой финансовая олигархия, финансовые глобалисты конфликтуют с реальной Америкой. Которую представляет Трамп. Как у нас в свое время Горбачев. Он чувствует, что необходимы перемены. Когда он пришел, он был полностью поддержан советским народом. Все хотели этих перемен. Но весь вопрос был в том, что было непонятно, и никто не знал, как их делать. То же самое и с Трампом.
— Надо Чубайса послать. Он точно не знает что делать, зато доведет дело до цугундера. Забьет последний гвоздь в крышку капитализма.
— Америка — страна с огромной ядерной мощью. И хаос внутри ее политической системы, конечно, представляет опасность. Потому что никто не знает, чем это закончится.

От закона борьбы невозможно уклониться, потому что это закон жизни. <...> человек существует лишь в борьбе, человек живет полнокровной жизнью лишь при условии, что он подвергает себя риску смерти. Любая мысль, любое чувство, подлинны только тогда, когда они подвергнуты испытанию риском смерти.