Анатолий Дрелинский, 11.05.1978

Вот если бы он был работником, то знал бы цену каждой копейке и не был бы равнодушен к выигрышу и проигрышу. Да и всё счастье, рассуждал он, досталось ему даром, понапрасну и в сущности было для него такою же роскошью, как лекарство для здорового; если бы он, подобно громадному большинству людей, был угнетен заботой о куске хлеба, боролся за существование, если бы у него болели спина и грудь от работы, то ужин, теплая уютная квартира и семейное счастье были бы потребностью, наградой и украшением его жизни; теперь же всё это имело какое-то странное, неопределенное значение.

— Шерман не заговорит, пока Нокс его прикрывает. Нельзя его преследовать.
— Когда я закончу, мне не надо будет его преследовать, он сам придет за мной.
— Ты всего лишь женщина.
— Ты чертовски прав.