Бекхан Кожаев,

Я признаю, со стыдом и болью: я ревнивая. Ревность ранит меня как нож, сжирает меня, душит, испепеляет. Я живу словно за завесой черного зловонного тумана. Да и жизнь ли это?

— Сынок, это нехорошо.
— Мам, я не за осуждением, я за пониманием пришёл.
— Это несправедливо по отношению к Насте. Ну всё-таки двадцать лет...
— Да нет никакой справедливости. А я, мам, есть.
— Сынок, так нельзя.
— Пап, я знаю, что нельзя. Это ж вы меня воспитали. Но как можно — тоже невозможно.