Анютка Боровко, 17.09.1985

В лесах, во мраке ночи праздной,
Весны певец разнообразный
Урчит, и свищет, и гремит;
Но бестолковая кукушка,
Самолюбивая болтушка,
Одно куку свое твердит;
И эхо вслед за нею то же.
Накуковали нам тоску!
Хоть убежать. Избавь нас, боже,
От элегических ку-ку!

Я лежал там и смотрел, как умирает созданный мною Бог. В конце концов, когда мы заледенели, как камень, из которого было высечено его тело, когда почти весь свет погас, мы услышали, как в далёкой тишине люди-свиньи пели друг другу. Тогда погас свет, и мы лежали в этой глубине — а они ушли, и всё вдруг стихло. Такой тишины я никогда не знал...
И пока пыль опускалась на мои открытые глаза, и мы лежали вместе, соединённые навечно, я слышал над нами звуки перевернувшегося во сне города...
Прозвонил церковный колокол. И именно в тот момент был рождён новый век...