Людмила Халина, 30.11.1990

Ты боишься себя. Боишься окружающего тебя мира. И единственная ценность, которая у тебя есть – это наша с тобой любовь, но ты не веришь в неё. Тебе мешает призрак несуществующего Освенцима в твоей голове. Ты сам находишь в этом Освенциме. Ты – еврейское дитя, из которого жизнь делает мыло, чтобы правозащитники разных стран могли намылить свои руки перед тем, как идти на свои митинги. Даже сейчас, когда я произношу эти слова, тебе делается страшно. Потому что вместо подлинного сострадания в твоём сердце только концепции – концепция добра, концепция справедливости, концепция холокоста. Тот, кто сострадает, тот ест пищу грязными руками, а то, кто тщательно мылит руки, тот увеличивает количество мыла на мировом рынке. Мыла изготавливается всё больше и больше, но руки при этом чище не становятся. Ты думаешь есть две чаши весов. А на самом деле у этих весов только одна чаша. Есть одна чаша и на ней ничего не взвешивают. Из этой чаши пьют. Пьют свою жизнь, каждый свою жизнь, и не нужно превращать Святой Грааль в продуктовые весы. Ты меня любишь вследствие одних причин, а твоя жена отравилась вследствие других. Тут нечего взвешивать. Тут нужно пить.

Всё нерассказанное — непрерывно. Так, непокаянное убийство, например, — длится. То же о любви.