Bahyt Ketebai,

Насколько я себе представляю, Че Гевара — что-то вроде Шамиля Басаева, различается только идеология, которая их вдохновила. Я человек абсолютно мирный, и романтик с автоматом — не самый симпатичный мне символ. Мне могут нравиться романтические порывы, но когда их реализацией становится стрельба по людям, это не вызывает ничего, кроме тоски и ужаса. Другое дело, что даже Че Гевара и символизируемый им бунт стали со временем коммерческим клише — как-то на рейсе британских авиалиний я видел в каталоге Duty Free швейцарские часы «Swatch» с портретом Че Гевары. Мир делает деньги на прямом бунте против себя. Мне кажется, что если бы Че Геваре показали эти часы перед его последней экспедицией в Боливию, он махнул бы на всё рукой и стал бы разводить тюльпаны.

Именно «я» боится неудач и жаждет успеха, страшится ада и мечтает о небесах обетованных. «Я» терпеть не может страдания, но в то же самое время любит его причины. Оно с тупым упрямством ведёт войны во имя мира. Оно желает просветления, но недолюбливает путь к просветлению. Оно желает работать по-социалистически, а жить по-капиталистически. Когда «я» ощущает одиночество, оно мечтает о дружбе. Его одержимость теми, кого оно любит, проявляется в страсти, которая может легко превратиться в ненависть. Его потенциальные оппоненты — например духовные пути, призванные победить эго, — зачастую искажаются им и становятся союзниками «я». В искусстве шулерской игры ему нет равных.