Уруслан Каратаев, 18.03.1978

Я говорил вещи, противоречащие моим убеждениям. То есть у меня как бы два мнения. Одно я бы назвал фривольной поверхностью моей внешней натуры, другое — подлинной глубиной моей второй натуры, так сказать, моей пранатуры.

Я оголяюсь до самых звёзд,
До самых глубоких ран,
До самого яркого счастья. Я — готовый к росписи холст —
Художнику в руки дан,
Чтобы впитать его взгляд
и объятья. Что он знает, кроме того, что я — холст?
Кто я ему, кроме неба без облаков? Он кидает в меня молчания горсть,
А на мне расцветает слово «любовь».