Олег Куренёв, 22.03.1988

Не так просто меня игнорировать! Это потому, что я источаю обаяние.

Я был самонадеян, горд и порой позволял себе говорить, что не верю в Бога. «Не верю в Бога» — дикие слова! Но я повторял их не раз и даже настаивал на своем неверии: мне мнилось, что неверие — разновидность инакомыслия. Тогда я говорил себе и другим, что не потерплю над собой никакой власти: ни советской, ни светской, ни церковной, ни духовной. И даже в одном из разговоров я сравнил литургию с партсобранием: дескать, и здесь и там человека подавляют, оглушают все чувства разом — пышностью обряда, многословием проповеди, назойливостью гимна. Но в чистой кирхе ничто не оглушало: ни пышности, ни многословия. Тишина и тихая музыка. Музыка была особенная, раздумчиво-доверительная, точно кто-то неторопливо разговаривал с тобой мелодичным голосом.