Дмитрий Кокорин,

— Брат рассказывал вам про священника?
— Да.
— И после чего вы пошли и отрубили ему пальцы...
— Да. Я замахнулся на его итальянскую дверь, которая дорого стоила.
— Сколько?
— Девять тысяч.
— Долларов?
— Да.
— Дверь?
— Ему она по карману.
— Протестую.
— Вот жук.
— Мистер Крейн...
— Лучше Дэнни.
— Я не буду называть вас Дэнни.

Мне, собственно, не надо было спрашивать твоё имя. Хорошо, что оно так странно, так однотонно, музыкально, как свист стрелы или шум морской раковины; что бы я стал делать, называйся ты одним из тех благозвучных, но нестерпимо привычных имён, которые чужды Прекрасной Неизвестности? Тем более я не желаю знать, кто ты, кто твои родители и как ты живёшь. К чему нарушать очарование? Я занимался, сидя на этом камне, сравнительным изучением финских и японских сюжетов… как вдруг ручей выплеснул эту яхту, а затем появилась ты… Такая как есть. Я, милая, поэт в душе – хоть никогда не сочинял сам.